Отар Кушанашвили - Я и Путь in… Как победить добро
Охранник долго смотрел в списки, а потом сказал: «Я не знаю, здесь только известные люди и звезды».
Про реакцию Андрея Аршавина мне никто ничего не сказал. Я надеюсь, что у него хватило душевных сил иронически к этому отнестись.
Вторую историю мне рассказала Жанна Фриске. По-моему, в городе Нефтеюганске милая женщина подвела к ней пацаненка и попросила Жанну об одолжении написать пожелание, чтобы парень вымахал в настоящего спецназовца.
Моя подруга Жанна, разумеется, подписывается, ставит в конце «Ж.Ф.», возвращает фотокарточку восторженному пацану и слышит, как мама говорит сыну, отходя от Жанны: «Вот и сбылась твоя мечта, теперь у тебя есть автограф Анжелики Варум». Эту историю Фриске рассказывала мне, заливисто смеясь.
Третья история, которой я хочу вас позабавить, касается уже меня. Я зашел сделать фотографии для одного из своих поддельных паспортов (у меня никогда в жизни не было настоящего паспорта, все мои паспорта, вниманию правоохранительных органов, были поддельными, чем я неподдельно горжусь).
Фотограф, увидев меня, всплеснул руками, начал пританцовывать, кричать: «Какое счастье, что вы заглянули именно ко мне! Я тоже в некоторой степени артист», далее шел монолог с шутками-прибаутками, цитатами из Александра Сергеевича Пушкина.
Он рассказывал мне, что следит за моим творчеством с детства....Замечу, что все чаще ко мне стали подходить люди, рожденные еще до Клары Цеткин, и рассказывать, что они выросли на моих передачах.
На вид ему лет 195 (из уважения я скину лет пять).
Человек делает свою работу и все это время рассказывает, как я ему симпатичен и каким он полагает меня талантливым, щелкает меня, потом на компьютер выводит фото и говорит: «Как вы хорошо выглядите», говорит об этом искренне.
Я расплачиваюсь с ним за работу, выхожу из мастерской и слышу, как он звонит кому-то и говорит: «Люся! Только что разговаривал с Авраамом Руссо!»
Как вы понимаете, уровень моей самооценки сразу достиг критической отметки под названием «вечная мерзлота», потому что уже с кем только не проводили параллели, глядя на мою испещренную морщинами рожу: с Шоном Пенном, с Гари Барлоу – но это было давно, с Энди Гарсия, который, кстати, приезжает в Москву. Со спины даже с Андреем Григорьевым-Аполлоновым. Но не с Авраамом Руссо.
Мне хватило душевных сил с иронией отнестись к этой ситуации, потому что на подсознательном уровне я понимаю, что если бы я писал про этот памфлет отдельную статью, я бы ее закончил следующей виньеткой: что ж, к этому я, сознательно или бессознательно, шел всю свою жизнь.
Сдохнуть молодым
Со времен мезозоя меня мало что удивляет. Даже, страшно сказать. Анна Чапман, даже Сергей Миронов, ну, может, недавно Киркоров, отказавшийся со мной пить. Тем более меня не могла удивить «Дискотека Авария», в канун своего юбилея взявшаяся рассуждать о своем вкладе в мировую культуру. Даже протоиерей Чаплин, суля российским барышням огонь вечной кары за ношение коротких юбчонок, не в силах потрясти меня.
Есть вещи посущественнее, как сказала бы певица Максим, призов уменьшающейся значимости.
Есть, как сказал бы поздний я, общественная дразниловка; один-единственный способ растормошить тюфяка: задать ему пренеприятный вопрос, вопрос с негаданной начинкой.
Пренеприятный, то есть апокалипсический.
Каждый раз это вопрос про Счастье, в конце концов. Про то, надо ли по временам проваливаться в себя. Все мы, по большому счету, одинаковые существа, безоговорочно отменившие рай земной по Марксу. В необходимые минуты мы все, что угодно, отдадим за секунду счастья!...Из соображений личной гигиены многие не участвуют в соцопросах, а в Америке соцопросы обожают. Там вообще не бывает идеальной жизни без соцопросов. По ним сразу можно определить, кто и на елку влез, и зад не ободрал.
По соцопросам поверяют правильность собственной жизни, ореол, его наличие, нормальности над башкой.
Благодаря соцопросам там сверяют часы, духовный путь и душевное здоровье.
Конечно, нам, туземцам, многие соцопросы и здесь-то кажутся бессвязными, а уж их-то, вражьи…
Сейчас мы проверим, какая у вас конструкция личности. Нескуловоротный вопрос сформулирован так: если бы вы могли выбирать, что бы вы выбрали:
...ЖИТЬ ТОЛЬКО ДО 75 и пребывать в отличном здравии (стало быть, отойти без столкновения с болью)?
Или жить дольше 75, но обремененным болячками?
Содержательный вопрос, правда?
Мне лично всегда казалось, что после 30 жизнь окрашивается в аспидный цвет. Теперь, когда я близок к обозначенной цифре, мне начинает казаться, что я только начинаю. Между тем мое мыслительное устройство подсказывает: первый вариант – мой. Есть точка зрения, что самое начало жизни и самый ее конец – идентичны. Природа делает кольцо.
Американцы не вкрадчиво, но громко заявили о своих приоритетах: 75 процентов не хочет долголетия, отравленного хворями; тем, которым от 18 до 29, этот вопрос показался неуместным: 89 процентов хотят жить «лучше меньше да лучше»; из 30-летних 75 процентов тоже хотят высокохудожественной жизни до эры болячек; даже 56 процентов 60-летних не хотят конфликта между желанием и возможностями; хотят комфорта.
А что те, кто «отличились»? Кто выбрал долголетие с кряхтением.
Странно или закономерно, но самый больший процент тех, кто готов мучиться, но жить – 27 процентов – среди как раз дотянувших до 70, но отказывающихся верить, что жизнь – это секунда на пути из праха в прах.
Но это уже какие-то совсем закоренелые реалисты. Им здесь хорошо, даже если больно. Взаимоотношения с жизнью у всех разные.
Вспыхнуть и сгореть; вспыхнуть и тлеть-тлеть-тлеть-тлеть; выбирайте.
Я ж смотрю на это безо всякого апокалипсического возмущения, я готов ко всему, лишь бы Ж. Фриске запомнила меня молодым и красивым!
Святая простота против святой пустоты
Ежели бы я был свободен, я независимо от количества конкурентов или их регалий на все наплевал и попытался бы захомутать Жанну Фриске любыми средствами: я бы взял кредит, стал бы альпинистом или, если бы она захотела, как Макаревич, занялся бы дайвингом.
Подчеркиваю, теперешнюю Жанну Фриске. Мало, кто знает ее так, как знаю я. Я с ней знаком с 1992 года. Я знаю, что она теперешняя – это идеальная для матримониального союза леди. Может быть, затянувшая с обнаружением своего личного желания на этом поприще проявить себя, поэтому сейчас, мне кажется, это очевидно по ней, кающаяся.
В глазах общественности, любящей звонкие определения, Жанна Фриске – самая красивая из девушек, исполняющих умную поп-музыку; а в моих – самая умная из исполняющих красивую.
...Всё, что люди знают о ЖФ, это то, что она красива; некоторые думают, что умна; и все полагают ее безумно одинокой и безгранично стервозной.
ЖФ предрасположена к улыбке, и именно за эту улыбку, будучи в 94-м уже ветераном войны с угрюмостью, я увлекся ею до полной патетики.
С ЖФ вообще связаны истории, от которых ангелы бы зарыдали, а святые задохнулись: ее вожделеет каждый третий, и в первой половине жизни ее хотели даже взорвать вместе с машиной. Чисто по любви, в ходе героического злоупотребления чистым к ней чувством.
Некоторые периоды ее жизни можно счесть полноценным триумфом боли; я все эти периоды наблюдал, кляня себя, что не очень-то могу помочь.
Ф – фаталистка, от общения с небом экстаз не получает, но любит возвышенное состояние. Она развилась из сексапильной девушки в гранд-Даму, и я не упущу случая спросить, как.
Начать, что ли, с Шепелева?
(Шепелев Дмитрий – ведущий 1-го, денди и, кажись, бонвиван.)
Опаленный горячим азартом любителя клубнички – «Решено!» – начинаю с трепетного принца эфира.
– Периодически, а теперь все чаще набредаю на заметки, какая у вас неземная любовь с лощеным Шепелевым. Мне светит лицезреть ваш сиятельный союз у алтаря? Или – «И ты, Брут?!» – и ты, Жанна, в эти рекламные игры играть стала?!
– Я, много размышляя и очень мало говоря на эти темы, в таких разговорах серьезна, как сердечный приступ. Если коротко: я сейчас счастлива как никогда! Но мне всегда хочется большего. А я не готова об этом кричать с газетных разворотов. Ты уже давно меня знаешь, разве ж была в этом смысле болтливой?
– Это поведенческий код такой?
– Это воспитание.
– Я, конечно, об этом пожалею, но всё же спрошу: продюсер твой, Андрей Грозный, затаивший на тебя обиду и грозящий тебя прихлопнуть, – его угрозы тебя не страшат?
– Все путают его статус. Он стоял у истоков коллектива, да. Но он писал песни (делая это хорошо). Продюсера зовут другим именем. Он настоящий подвижник, и он на месте. Что до слов АГ, я столько всего для него сделала, не отрицая, сколько он сделал для меня, что моя совесть чиста.
